Преодолев затяжной подъем, штабной бронетранспортер по-черепашьи вскарабкался на вершину накаленного беспощадным афган­ским солнцем холма. Начальник штаба мотострелкового батальона старший лейтенант Валерий Сергачев откинул люк и начал осматривать окрестности. Сзади, поднимая клубы пыли, спешили к покатому холму три боевые машины пехоты, а впереди едва просматривался кишлак Ходжа-Сабз-Пош: приземистые саманные домишки, разделенные дувалами, сбегали к ровным рисовым чекам. На старых топографических картах он обозначен примостившимся у речушки и пересеченный дорогой, а на новых Валерий так и не смог его найти. Там, в кишлаке, никаких признаков жизни, только перед узеньким мостом то ли люди застыли, то ли камни сгрудились. А по сообщению афганца, пострадавшего от душманов, там проводит совещание командование банды. В батальон он прибыл спешно с советским советником при одной из афганских воинских частей.

Сергачев тут же попытался связаться со штабом дивизии, находившимся в Кундузе, а это 70 км от населенного пункта Талукана, где дислоцировались его еще не обстрелянные мотострелки. Связь барахлила. Ждать – значит потерять внезапность. И Сергачев, рискуя попасть в опалу за инициативу (не дай Бог, будут потери), принимает решение идти на Ходжа-Сабз-Пош. Поручив зампотеху майору Евдокиму Ратушняку во что бы то ни стало связаться с дивизией и с ротой старшего лейтенанта Виктора Гололобова, которая базировалась в населенном пунк­те Кишым – вдруг понадобится поддержка, – отдал распоряжение на марш... Главное теперь – внезапность!

– Вот сейчас, в первом бою, ты проверишь и себя, и своих подчиненных», – обращаясь к самому себе, сказал Сергачев. – И здесь, на чужой земле, где шла необъявленная, притягивающая внимание всего мира, война, в предчувствии настоящего, а не учебного, с условным противником, боя он по-новому оценил всю свою прежнюю жизнь. И щемяще осознал, как дорого все прошлое: и школьные годы, и курсантская юность, быстрокрылой птицей пронесшаяся в Московском высшем общевойсковом командном училище, и лейтенантская служба в Прикарпатском военном округе. По-особому осмыслил наставления отца, кадрового военного, и материнскую тревогу, появившуюся после того, как ему внезапно было приказано в полной амуниции прибыть в часть и быть готовым к отправке в не­известном направлении. Их сформированный по штату военного времени полк направили в Термез. Там получили боевую технику, вооружение, отработали боевое слаживание. После этого, преодолев загадочную Аму-Дарью по наплавному мосту, они направились в Афганистан. Получилось, как в том ироническом куплете, тайком озвучивавшемся в войсках:

В Союзе было три дыры:

Термез, Кушка и Мары.

А нас товарищи надули –

Мы оказались все в Кабуле...

...Когда запыленные БМП, подминая траками сухие верблюжьи колючки, приблизились к подножию подъема, на котором стоял штабной БТР, Сергачев приказал по рации лейтенанту Владимиру Нагорному совершить обходной маневр. В это время майор Ратушняк сообщил, что «дивизия» дала добро на операцию и пожелал: «Удачи, старлей!»

Сергачев не знал, что с этой минуты его команды прослушивались в сорока боевых машинах пехоты, в которых находились мотострелки, в готовности прийти на помощь. Он, двигаясь на БТРе к мосту, четко командовал: «Первый! Перекрывай отход к горам. Второй! Обходи слева. Третий! Следуй за мной. Если мост охраняют, бей прямой! Я пойду по реке».

Как только БМП начали маневр, на узких улочках кишлака появились люди в чалмах. Они, захваченные врасплох, беспорядочно бежали к реке. «По бегущим, огонь!» – скомандовал комбат. Душманы отстреливались на ходу. О броню зацвенькали пули. И тут же «заговорили» БМП. Пули срезали ветки кустов, обсыпали сухую глину на дувалах. Снаряды били по камням, за которыми укрылись душманы, уже успевшие пересечь  речушку. Они бешено отстреливались. БТР, спустившись к реке, двигался к рисовым чекам. Мотострелки, спешившись из БМП, окружали душманов, засевших за камнями. Они, оставив убитых, не имея превосходства в силах, знакомым маршрутом отошли в горы.

Стихли выстрелы, умолкли двигатели. Жара, пыль и тишина... Сергачев испытал удовлетворение, как будто поставил последнюю точку в работе, которую должен был выполнить он, и только он.

Трофеи погрузили в БТР – гранату китайского производства, наш пулемет Калашникова, ППШ, карабины, самодельные мины из тола, оставленного советскими строителями дорог. Красавца-коня под зеленой попоной с золотистыми вензелями передали в подарок афганскому комполка. Ценными оказались показания пленных, документы, на которых стояли печати с пакистан­ским гербом. Но больше всего радовало Сергачева то, что никто из его подчиненных не был ранен. А еще то, что они перебороли в себе психологическую боязнь, ведь впервые в жизни им пришлось стрелять в живого человека. Непросто это! Очень непросто. Но если ты солдат, то должен понимать, что враг беспощаден и сломить его может только твое мужество.

Этот первый бой на афганской необъявленной войне Валерий Сергачев запомнил на всю жизнь, как и название кишлака – Ходжа-Сабз-Пош.

За многие годы работы в журналистике я убедился в том, что люди, прошедшие через горнило суровых испытаний, меньше всего рассказывают о себе. И Валерий Сергачев во время нашей беседы накануне Дня памяти воинов-интернационалистов, не выделял свои заслуги, больше говорил о боевых побратимах – офицерах Викторе Гололобове, Владимире Вавдлине, Викторе Гарнике – истинных замполитах, павших в бою. О ныне здравствующих Владимире Нагорном, Евдокиме Ратушняке, Геннадии Базолине, Виталии Синнове, Сергее Щанкине – настоящих мужчинах. Игорь Пузанов сегодня генерал-полковник, командует войсками Ленинградского военного округа в России. И только как полковник запаса он доверял мне, полковнику в отставке, много лет прослужившему в Туркестанском военном округе, знающему цену «горячих точек», свои переживания и чувства: «Время уже тронуло память. Многие детали подзабылись, даже не все имена павших помню. А вот развороченные минами дороги, горящие машины, крики раненых и сегодня держат сердце на взводе. Иногда, как наяву, ощущаю ядовито-луковую вонь стреляных гильз. Мой горнострелковый батальон, которым имел честь командовать после того, как мне досрочно присвоили воинское звание капитан, постоянно был сопровождающим. Однажды сорок пять суток от Кундуза до Файзабада, под постоянным воздействием душманов, проводили очистку. Днем шли, а на ночь становились лагерем. Вертолеты доставляли харч, боеприпасы, воду, медикаменты, забирали раненых. На охрану выставляли двойные посты. Афганские собаки выручали – они за десятки метров слышали запах козлиного жира, которым душманы смазывали оружие, и поднимали лай. Двести сорок километров прошли, натыкаясь на засады и мины. У Джор-Кудика штурмовали школу по подготовке душманов, перед этим получив данные аэрофотосъемки, на которой были видны все огневые точки душманов. После бомбового удара, который нанесли штурмовики, стартовавшие из аэродрома ТуркВО, вертолеты высадили десант. Бой был скоротечным, но жестоким. Мы захватили пленных, около 100 единиц оружия, много мин итальянского производства. Это был мой последний бой в Афганистане,  где я встретил свои двадцать шесть, двадцать семь и двадцать восемь лет. Оттуда и уехал на учебу в военную академию. Это была для меня своеобразная награда».

– Валерий Александрович, а что отличало наших ребят более всего? – спрашиваю собеседника. Он, подумав, ответил:

– Вы знаете, в первую очередь, человечность. У них не было злобы. Изнывая от жажды, они делились остатками воды с простыми афганцами. Их ярость была правдивой и чистой. Слабых они оберегали.

Валерий Александрович вдруг оживился:

– Однажды, после боя в горах, прибыл вертолет, и с базы передали записки солдатам от друзей. Командир отделения Игорь Стадиревский кричит: «Ребята, Серега пишет – наша Мурка привела котят». А солдат, не помню его фамилии, отвечает: «Напиши ему. У меня в вещмешке банка сгущенки припасена. Пусть котятам скормит».

Потом Сергачев рассказал, как вернулся к родным после долгой разлуки, как учился в Будапеште в военной академии имени Миклоша Зрини Венгерской Народной Армии. На выпускном вечере министр обороны Цинеге обращался к советским офицерам на русском языке, а они говорили на венгерском. Службу продолжил в ОдВО, хотя надеялся попасть во Львов, где родился. Одновременно окончил юрфак университета им. И.И. Мечникова. Уволился из Вооруженных сил Украины в воинском звании полковник к великой радости отца, подполковника, ветерана-фронтовика. А дело деда и отца теперь продолжает сын Михаил, окончивший Одесский институт Сухопутных войск.

Сегодня В.А. Сергачев – кавалер ордена Красной Звезды и других боевых наград, депутат Одесского областного совета возглавляет постоянную комиссию по вопросам обеспечения прав человека, свободы слова и информации.

– Валерий Александрович, почему именно в эту комиссию вошли?

Он улыбнулся и ответил:

– Не случайно. Я знаю силу не только слов боевого приказа, а и слов убеждения. В 1981 году мы прямо-таки стонали от того, что на БТРах выходили из строя одни и те же детали. Я написал обстоятельное объяснение Министру обороны СССР. Через неделю вызывает командир полка: «Это ты у нас писатель? Вот пришло сообщение, твоя информация принята к сведению. И успокойся». А когда вскоре пригнали 2 вагона запасных частей, он был на седьмом небе и не иронизировал над моими «писательскими» способностями.

Слушая добрые слова Сергачева о боевых побратимах, депутатах облсовета, Александре Петровиче Луценко, Афанасии Петровиче  Радукане, о Сергее Коробове, Юрии Потапове, живущих в Одессе, и о других, прошедших суровую школу афганской войны, я невольно подумал о том, что, воссоздавая прошлое, мы осмысливаем его в современной действительности, которая является строгим душеприказчиком и судьей. Не нюхавшим пороха и не испытавшим, а тем более не желающим испытать истинную цену воинского долга, хочу привести слова из песни неизвестного автора, которую любили петь под бессменную спутницу – гитару воины-афганцы в минуты отдыха между боями:

Осторожно – не топчите 

подорожник,

Может быть, его

у гибельной черты

Вы к груди своей

простреленной прижмете,

Когда кончатся патроны

и бинты...

Не топчите память о прошлом, она отшлифовывает наш опыт или ветром радости, или сквозняком скорби.

Виктор МАМОНТОВ,